Как любили завтракать тэтчер, пруст и хэмингуэй. Виски измеряется в «пальцах» — Ваше тело является единственным инструментом измерения идеально подходящего Вам количества виски! Я упоминал, что виски отлично смотрится на баре

Хорошая музыка на время изучения материалов публикации — просто нажмите PLAY =)

Совсем недавно я здесь рассказывал о том, как в такую жаркую погоду можно замечательно охладится . Сегодня затронем напиток посерьёзнее, покрепче и не менее интересный, я бы добавил еще и, что довольно полезный при правильном употреблении и знании некоторых фактов о нем, итак

Факты о виски или 22 отличных повода выпить виски:

1. Виски практически не содержит в себе жиров и углеводов, так что ваши бедра будут Вам благодарны.

Одна стопка виски совсем не содержит жиров, а углеводов в ней 4%, так что вы можете носить ваши узкие джинсы и при этом спокойно пить виски.

2. Слово виски означает «вода жизни».

Виски происходит от гэльского «Uisge Beatha», что означает «вода жизни». фонетически это стало основой названия — «usky», а уже затем превратилось в более известное нам «whisky». Так что этот напиток, не что иное, как живая вода, друзья!

3. В приграничной зоне, виски был на вес золота.

В Пенсильвании 18-го века, виски выступает в качестве валюты — которую использовали для приготовления пищи, в медицине, для питья и некоторых других вещей. Эта преданность виски в конечном итоге привела к восстанию фермеров в 1794, которые боролись против налогов и сборов, которые грозили их напитку полной его ликвидации. Известно также, как Восстание Виски. Это борьба стоила того, я Вам скажу.

4. Виски может помочь предотвратить рак.

В 2005 году д-р Джим Свэн, выступая на конференции в Глазго EuroMedLab, сказал: «Исследования показали, что есть еще большие преимущества для здоровья людей, которые пьют односолодовый виски. Почему? Односолодовый виски содержит больше эллаговой кислоты, чем красное вино.» Эту кислоту также можно найти в большинстве фруктов, она является антиоксидантом, который может поглощать раковые клетки в организме. Конечно, чтобы быть в этом абсолютно уверенными — нужны дополнительные исследования, но давайте пить и надеюсь, что доктор Свэн прав.

5. Употребление виски можете снизить риск возникновения инсульта.

Чтобы было ясно, употребление большого количества алкоголя в любом случае увеличивает Ваши шансы получить инсульт. Однако, если вы можете овладеть искусством умеренного употребления — то есть где то одна-две пятидесятиграммовых стопок в день — то это может обеспечить защиту от ишемического инсульта. А между тем, такое количество этого напитка в день лучше, чем полное отсутствие его употребления в день, когда дело доходит до защиты от ишемического инсульта.

6. Это также может снизить риск развития сердечных заболеваний.

Исследование 1998 года показало, что большой глоток виски может помочь защитить от сердечных заболеваний, и повысить защитные силы организма против болезней путем повышения в организме уровень антиоксидантов.

7. Употребление 6 стопок виски в неделю может снизить риск взрослого слабоумия.

Специальные исследования в Израильском медцентре (Beth Israel Deaconess Medical Center) показали, что шансы развития слабоумия были ниже среди тех взрослых, которые употребляли алкоголь в умеренных количествах, по сравнению с теми, кто не употреблял вообще никакого!

8. Хиллари Клинтон регулярно употребляет виски.

И все мы хотим быть, как Хилл)).

9. Уинстон Черчилль пил виски и воду на завтрак …
и повел за собой государство через Вторую мировую войну.

Виски с содовой, вареные яйца и его сигары, конечно.

10. И Джеку Донахью он помогает управлять Kabletown.

11. О, я упоминал о том, что Марк Твен был большим поклонником?

12. Закрытая бутылка виски будет становиться только лучше в течение 100 лет.

И даже после того, как вы откроете бутылку виски, наполовину полная бутылка останется хорошей в течение пяти лет.

13. Что нужно знать об Американском питьевом виски: Tennessee и Kentucky — одни из самых первых регионов в мире по изготовлению виски.

Такие бурбоны, как Maker’s Mark и Wild Turkey производятся в Кентукки, в то время как Теннесси является домом для Jack Daniel’s.

14. Существует более 5000 типов односолодовых виски.

15. Возможно, виски может быть самой умной инвестицией, которую Вы когда либо можете сделать.

В отличие от вина, вкус которого только ухудшается в бутылке, тот факт, что вкус виски остается почти навсегда означает, что его ценность намного выше. Так, вместо того, чтобы выбирать себе пенсионный фонд и вкладывать в него деньги на безбедную пенсию, может быть стОит просто прикупить себе пару бутылок редких сортов виски, смотреть за движением вверх их стоимости и наслаждаться? (Это принесет намного больше удовольствия).

16. Джордж Вашингтон, отец Америки, также основал одну из крупнейших в стране фабрик виски.

Употребление виски упоминалось в основе Конституции. После своего пребывания на посту первого президента США закончившегося в 1797 году, Вашингтон предложил управляющему Шотландского хозяйства Джеймсу Андерсону построить завод по перегону виски. Ликеро-водочный завод был крупнейшим в Америке, который выпустил 11 000 галлонов виски в 1799 году, что сделало его одним из самых успешных экономических предприятий в Маунт-Верноне.

17. Виски изначально был создан монахами и только для них, что делает его святым духом.

(LOL, дух, понятно?) Эта практика изменилась в 1541 году, когда король Генрих VIII распустил все эти ликеро-охваченные монастыри. Бедные трезвые монахи.

18. Виски не боится холода и даже минусовой температурой его не заморозить.

Ничего не доказывает сей факт больше, чем случай, когда ящик 100-летнего виски был найден в Антарктиде. И хотя он пережил температуру ниже -30 по Цельсию, все бутылки этого волшебного напитка были в отличном состоянии.

19. Виски измеряется в «пальцах» — Ваше тело является единственным инструментом измерения идеально подходящего Вам количества виски!

Чтобы отмерить виски, все, что вам нужно сделать, это приложить палец к стакану горизонтально и налить виски на ширину Вашего пальца или пары, если вы чувствуете себя резво))

20. Я упоминал, что виски отлично смотрится на баре?

21. В качестве гарнира отлично подойдет бекон.

22. Но давайте будем честны: Самый лучший повод выпить виски, потому что это вкусно.

Напоследок, ещё один интересный факт о виски или точнее будет сказать правило, правило пяти «S» (золотые правила дегустации виски), пришедшее к нам из Шотландии (Sight, Smell, Swish, Swallow, Splash). В переводе на Русский это будет правило пяти «П» (Посмотреть, Понюхать, Посмаковать, Проглотить, Плеснуть воды). Итак:

Понюхайте виски в неразбавленном виде, повращайте его в бокале.

Посмакуйте, сделайте небольшой глоток и как бы «пожуйте» его. «Смакование» виски во рту дает возможность получить более полное впечатление, т.к. разные части нашего языка воспринимают разные вкусы: кончик языка – сладость, края языка – соленость, середина языка – кислоту, задняя часть языка – горечь. Оцените сбалансированность этих основных вкусовых групп.

Проглотите виски, оцените его вкус, резкость или мягкость.
Обратите внимание на послевкусие: длительное или которое, приятное и мягкое или резкое и странное. Обычно классный виски отличается длительным послевкусием, а его аромат способен сохраняться в пустом бокале несколько дней.

Шотландцы считают, что разбавление виски родниковой водой, позволяет раскрыть его ароматы и вкусовые качества. Это особенно актуально для виски бочковой крепости (cask strength) более 50 % содержания алкоголя, потребление которых в чистом виде моментально вызовет онемение Ваших вкусовых рецепторов, существенно снизив Вашу способность адекватно воспринимать вкусовые качества напитка.

А вообще — забудьте о всех правилах и наслаждайтесь «водой жизни»!

Поиск источников происхождения известных легенд - крайне увлекательное здание. Историю устройства, часто называемого в интернетах бомбоубежищем будущего и никак не связанного с этой фотографией, пришлось восстанавливать буквально по крупицам. На КДПВ саркофаг, сделанный специально для Черчилля, чтобы он мог работать, отдыхать разговаривать по телефону, курить свои знаменитые сигары (специальная система кондиционирования) и пить виски во время полетов на большой высоте.

1942 год. Немцы наступают на Сталинград. 31 июля Черчилль, не желающий соглашаться с логикой "оставить русских самим решать проблему своего выживания", пишет письмо Сталину с предложением встретиться и обсудить совместные действия. В ответном письме, написанном в тот же день, Сталин приглашает Черчилля в Москву.

1 августа 67–летний британский министр обороны, готовый немедленно вылететь, приезжает в аэропорт Фарнборо. В те времена путешествие в Москву было чрезвычайно опасно - с 1939 года немецкие самолеты тщательно контролировали воздушное пространство рядом с британскими островами. Предстояло под покровом ночи пересечь всю воюющую Европу, забираясь как можно выше, чтобы не зацепить горы и оказаться вне зоны действия зениток. По настоянию врача Черчилль проходит предварительное обследование: в специальной камере, имитирующей давление на высоте около 5 тысяч метров, он сидит в кислородной маске и противогазе около четверти часа. Только после этого доктор разрешает вылет.

В ночь на 2 августа 1942 г. Черчилль поднялся на борт четырехмоторного американского бомбардировщика В–24 Liberator под названием Commando. Самолеты тех лет были негерметичны, пронизывающий ветер свистел из всех щелей, на бомбардировщике не было никакого отопления. Личный доктор премьер–министра был крайне обеспокоен тем, что холодный разреженный воздух может отрицательно воздействовать на пожилого человека, обладающего избыточным весом, больным сердцем и бронхитом, основным лекарством которого были только нюхательный табак и виски. Врач настаивал, чтобы пациент не снимал кислородную маску и даже спал в ней, но Черчилль, проделав в маске дырку, продолжал курить сигары на протяжении всего полёта.

В тот же год Институт Авиационной медицины (где проводилось обследование) разработал для главы правительства барокамеру для полетов на высоте от 8 000 до 25 000 футов, с телефоном, пепельницей и системой циркуляции воздуха, выводящей сигарный дым. Алюминиевая капсула с восьмью окнами из плексигласа для уменьшения клаустрофобии была продемонстрирована 19 февраля 1943 года и получила шутливое прозвище "Яйцо Черчилля".

Хотя журнал Life , опубликовавший в феврале 1947 года впервые фотографию демонстрации капсулы премьеру, утверждал, что Черчилль летал в ней через Атлантику, в Москву и Ялту, это утверждение не соответствует действительности. И не только потому, саркофаг был слишком большим и тяжелым, чтобы уместиться в военном самолете тех лет. Деятельному Черчиллю не нужно было алюминиевое яйцо, - у него были стальные яйца.

На фотографии 1944 года Уинстон Черчилль с вечной сигарой в зубах пилотирует самолет Dakota. За пять военных лет неугомонный Уинстон провел 792 часа на воде и 339 часов в воздухе, преодолев расстояние свыше 180 тысяч километров.

Как говорил американский генерал Макартур: "Если бы в моем распоряжении находились все награды союзной армии, то первым делом я вручил бы Крест Виктории Уинстону Черчиллю... Пролететь десятки тысяч миль над вражескими территориями может быть обязанностью юных пилотов, но не государственного деятеля."

источник https://story.d3.ru/iaitso-cherchillia-1479153/

Самый известный политик Англии нового времени, Уинстон Черчилль, любил повторять: «Мои вкусы чрезвычайно просты. Мне нравится только самое лучшее». Этот принцип в полной мере распространялся на еду, что имело свои последствия: при негероическом росте в 1 метр 70 сантиметров, Черчилль достигал в зрелые годы веса в 95 килограммов. Черчилль никогда не изнурял себя гимнастикой, хотя в молодости и был неплохим фехтовальщиком и наездником; зато через всю жизнь он пронес любовь к вкусной и обильной пище. Англия знает не так много гурманов; пожалуй, самым известным был король Генрих Восьмой, который по этой причине достиг совершенно невозможных размеров, что и свело его в могилу раньше времени. Напротив, Черчилль, будучи человеком весьма грузным, прожил долгую и в целом здоровую жизнь, опровергая все представления о правильном питании. Вот типичный завтрак британского премьера, который он поглощал в полном одиночестве, дабы никто, даже любимая жена Клементина, не мешали ему наслаждаться первой трапезой дня.

Итак, завтрак Черчилля начинался с дыни, за которой следовали омлет или яичница с беконом. На этом средний человек сочтет, что завтрак уже состоялся, но не таков был потомок рода герцогов Мальборо. Откушавши первую перемену блюд, он приступал к бараньей отбивной или просил цыплячью ножку. Завершали завтрак кофе с молоком, к которому подавали тосты с джемом.

По-настоящему гастрономические вкусы Уинстона Черчилля раскрывались во время ленча и обеда, т.е., соответственно, обеда и ужина по-нашему. Обед начинался устрицами – явно французская привычка, к которой Черчилль пристрастился во время своих частых отпусков, которые он по обыкновению проводил на юге Франции. Далее следовал савойский суп – это овощной суп с картофелем и савойской капустой, сдобренный толченым салом или шпиком. Только после этого наставал черед … закусок, в которых наш гурман был довольно неприхотлив, предпочитая банку сардин каким-нибудь замысловатым разносолам. Действительно, главные изыски были еще впереди. Можно сказать, что любимым блюдом Черчилля было филе камбалы, завернутое в копченую лососину, с гарниром из креветок под чесночным соусом.

После рыбного блюда непременно подавалось мясное. Это весьма часто бывало жаркое из оленины, фаршированное фуа-гра под соусом из трюфелей – тоже, как вы понимаете, не английский специалитет, а дань традиционной французской кухне.

Собственно английская кухня в рационе премьер-министра была представлена не столько блюдами, сколько продуктами. Это, прежде всего, был любимый сыр Черчилля - голубой английский сыр «Стилтон». Пусть во Франции пять тысяч отменных сыров; англичане гордятся одним, и «Стилтон» того стоит. К сыру за столом премьера подавали также типично английский напиток, портвейн, то есть португальское вино, которое подданные британской короны научили делать по собственным вкусам жителей Пиренейского полуострова. Вслед за марочным портвейном наступал черед пирожного, мороженого и кофе с бренди. Современные диетологи и врачи пришли бы в ужас, узнав, что все эти немалые по калорийности кушанья Уинстон Черчилль обязательно запивал кувшинчиком жирных сливок, до которых был большим охотником и которыми особенно любил потчевать гостей за столом. Трапеза завершалась вопросом хозяина: «Кто-нибудь еще хочет сливок?»

На сон грядущий этот жизнелюб выпивал не скучный кефир, а крепкий бульон из мяса или дичи.

Даже в страшном сне нельзя представить себе Черчилля вегетарианцем. Немногие, однако, знали о том, что премьер-министр испытывал почти физическую боль, когда на принадлежащей ему ферме приходилось забивать корову или свинью. Однажды он сказал жене, указывая на жареного гуся, картинно возлежащего на серебряном блюде: «Пожалуйста, разделай его сама. Он был моим другом».

Памяти

ДЖОНА КОЛВИЛЛА,

кавалера ордена Бани,

кавалера ордена Виктории (1915–1987),

воспитанника Харроу, государственного служащего,

воина, летчика, ученого

Уильям Манчестер, август 1994

БАРБАРЕ

Пол Рейд, август 2012

In freta dum fluvii current, dum montibus umbrae

Lustrabunt convexa, polus dum sidera pascet;

semper honos nomenque tuum laudesque manebunt.

Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам

Горным тени скользят и сверкают в небе светила, -

Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете.

Вергилий. Энеида. Книга 1

* * *

Предисловие
Преследуемый лев

21 июня 1940 года Уинстон Черчилль был самой заметной фигурой в Англии. В этот день Франция приняла гитлеровские условия капитуляции, и теперь под свастикой оказалась фактически вся Европа. Британия с доминионами были один на один с Третьим рейхом. Черчилль, всего шесть недель назад назначенный премьер-министром, защищал не только свой родной остров. Будучи первым министром короны, он также являлся центральной фигурой Британской империи, занимавшей в то время почти четверть всей суши, на которой проживала почти четверть населения Земли. Не вызывает сомнений важность его роли. Каждый, кто общался с ним, видел его по-своему. Он был многогранным человеком, в котором уживалось несколько личностей, некоторые противоречили друг другу, но все были естественные.

В доме номер 10 по Даунинг-стрит недавно назначенного шестидесятипятилетнего премьер-министра все называли Стариком. Он был во многих отношениях неудобным хозяином. Работал непозволительно много. Был эгоистичен и чрезвычайно невнимателен к людям. Трудно было понять, что Черчилль говорит, поскольку он шепелявил и часто переходил на ворчливый тон, произнося слова негромко и неотчетливо, и его помощникам приходилось помучиться, чтобы понять, кого он имел в виду, когда упоминал «этого круглолицего человека в министерстве иностранных дел» или «лорда, хромающего на левую ногу». Черчилль считался с мнением военных советников, но никогда не делегировал полномочия премьер-министра ни одному из своих сотрудников. Он хотел лично принимать все решения, поскольку, по словам сэра Йена Джейкоба , «был полон решимости стать номером один». Йен Джейкоб был помощником секретаря по военным вопросам в военном кабинете и об упрямстве Черчилля знал не понаслышке .

Черчилль мало того что контролировал решение стратегических вопросов, вообще вникал во все подробности. Он принял, например, решение о необходимости обеспечения солдат затычками для ушей из-за устрашающих звуков современной войны. Ему пришло в голову, что оружие, взятое в качестве трофеев по окончании Первой мировой войны, можно сделать пригодным для использования в боевых условиях. Он потребовал, чтобы ему объяснили, какие меры предусмотрены для спасения животных в зоопарке на тот случай, если зоопарк подвергнется немецкой бомбардировке. Некоторые его соображения о тонкостях ведения войны были пророческими. Он попросил своего личного представителя в Комитете начальников штабов, генерала Исмея Гастингса по прозвищу Мопс ускорить разработку «некоего снаряда для стрельбы из винтовки по танку, типа снаряда траншейного миномета».

Однако горе подчиненному, привлекшему внимание Черчилля к подробностям, которые тот считал незначительными. Когда в Рейкьявике перед ожидаемым немецким вторжением в страну министр короля Георга предложил эвакуировать гражданское население Исландии, Черчилль ответил, что это, «конечно, полная ерунда». Опасности, с которыми столкнулись исландцы, были незначительными, и, «во всяком случае, у них большой остров и множество мест, куда сбежать». Он получал огромное удовольствие, блуждая в дебрях подробностей. Как-то той весной, когда шло обсуждение операции, связанной с минированием бассейна Рейна, Черчилль сказал своему помощнику: «Это один из тех редких счастливых моментов, когда уважаемые люди, такие как вы и я, могут получать удовольствие, обычно предназначенное Ирландской республиканской армии» .

Черчилль мог обменяться шуткой с подчиненными; это случалось не так уж редко, но не носило постоянный характер. У подчиненных чаще возникала возможность испытать на себе его гнев. Светло-голубые глаза Черчилля четко сигнализировали о настроении, и если его пристальный взгляд – «такой же теплый, как летний луч солнца», когда он был доволен, – делался ледяным, сотрудники знали, что надвигается буря. Его гнев был ужасен – Черчилль наводил страх на адмиралов, генералов и, ежедневно, на своих сотрудников. «Боже мой, девочка, ты не смогла правильно напечатать даже после того, как я дважды повторил «ripe» – Р, Р», – рявкнул он на Элизабет Лейтон, новую машинистку в «номере 10» , которая имела несчастье принять невнятно произнесенное слово «ripe» за «right».

Однако, как обычно после подобных вспышек, Черчилль принес извинения на свой манер – он «простил» Лейтон и «был весьма любезен оставшуюся часть дня». На самом деле по своей природе он был преисполнен сострадания ко всем людям, попавшим в трудное положение, включая тех англичан (он всегда предпочитал говорить «англичане и англичанин», а не «британцы и британец»), которых считал ответственными за существующее трудное положение Англии. Узнав, что толпа забросала камнями автомобиль Стэнли Болдуина, он тут же пригласил бывшего премьер-министра на Даунинг-стрит, 10 на обед (в то время, когда ему была дорога каждая минута), и когда ему сказали, что Невилл Чемберлен умирает от рака – Чемберлен не доживет до конца 1940 года, – Черчилль приказал своим сотрудникам сообщать по телефону бывшему премьер-министру, политика которого потерпела полный провал, только хорошие новости .

Позже Болдуин, рассказывая об этом обеде с Черчиллем Гарольду Николсону , добавил, что ушел с Даунинг-стрит «счастливым человеком», испытывая «патриотическую гордость, что моя страна в такое время нашла такого руководителя».

По мнению Болдуина, «военные испытания выявили все основные качества характера» Черчилля. Не все. В узком кругу он любил позлословить о поверженных врагах. Как-то во время завтрака они с женой Клементиной пересказали гостям слух, исходивший от домашних Болдуина, что тот «затравленный человек». По их словам, члены семьи и слуги настолько неуважительно относились к бывшему премьер-министру, что, когда он пожаловался на слишком громко звучащее радио, кто-то прибавил громкость. И когда заканчивались продукты, именно Болдуина родственники отправляли к бакалейщику, чтобы пополнить запасы в кладовой. Когда друзья Болдуина передали Черчиллю приглашение на 80-летие бывшего премьер-министра, Черчилль, через посредника, сообщил им: «Я не желаю Стэнли Болдуину зла, но лучше бы ему было вовсе не рождаться на свет». Самое известное высказывание Черчилля о Болдуине: «Он иногда падает, споткнувшись о правду, но поспешно вскакивает и бежит дальше, как будто ничего не произошло». Что касается Чемберлена, то Черчилль сказал своему новому личному секретарю Джоку Колвиллу, что бывший премьер-министр «самый ограниченный, самый невежественный, самый мелочный из людей». Однажды Черчилль в разговоре со своим врачом умудрился не переводя дыхания очернить Чемберлена и Болдуина: «Болдуин думал, что Европа – это скучно, Чемберлен думал, что это большой Бирмингем». Его мелочность была столь же искренней, сколь его великодушие, сентиментальность и любовь к Англии .

Члены личного секретариата (секретари, связные, машинистки) должны были беспрекословно выполнять приказы, не высказывая критических замечаний. «Да не будет у тебя иного бога, кроме меня», – говорил премьер-министр. У него был тяжелый характер. Когда Черчилль выходил из себя, под удар попадал тот, кто оказывался рядом, кем бы ни был, и, подобно людям его класса и поколения, он никогда не извинялся и не давал объяснений, хотя позже изо всех сил старался успокоить потерпевшую сторону, скажем похвалив почерк или пробормотав: «Знаете, я, возможно, могу показаться очень жестоким, но на самом деле я жесток только по отношению к одному человеку, Гитлеру».

27 июня, после капитуляции Франции, Клементина написала ему единственное по-настоящему личное письмо из тех, которыми они обменялись в тот год. Она обратила его внимание на потенциально катастрофическое положение дел, связанных с непосредственным вмешательством премьер-министра, – его отношение к сотрудникам. «Ты рискуешь, – написала она, – заслужить неприязнь всех своих коллег и подчиненных из-за твоей грубости, сарказма и властности». Вне всякого сомнения, написала она, сказывается переутомление. И отметила заметное ухудшение его характера: «Ты не так добр, как был раньше». Она предупредила мужа, что его раздражительность и грубость вызовут «неприязнь или рабское угодничество». Свое послание Клементина закончила словами: «Пожалуйста, прости свою любящую и бдительную Клемми». Под подписью она сделала набросок кошки (на протяжении почти трех десятилетий Уинстон называл ее Кошка). Нет никаких свидетельств об ответе Черчилля. Однако тот факт, что письмо сохранилось, позже написала их дочь Мэри, указывает на сдержанную реакцию .

В 1940 году они не разлучались надолго, как это было во все предыдущие годы их брака, когда работа, война и праздники вынуждали одного из них уехать за границу. Его отношение к сотрудникам за ближайшие месяцы, проведенные по большей части в сыром подземном убежище, не претерпит ни малейших изменений в лучшую сторону.

Все, кто в то время были с ним, сходятся во мнении, что Старика волновали более важные вопросы, чем чувства подчиненных. Но в любом случае со временем они начинали преклоняться перед ним. Позже Джок Колвилл вспоминал: «Черчилль симпатизировал простым людям, поскольку сам имел ясное представление о том, что требовалось, и ненавидел казуистику. Вот почему его любили простые люди и не любила интеллигенция». Черчилль, в свою очередь, считал левых, присвоивших себе право судить, кто прав, а кто не прав, высокомерными; «недостаток», который, по словам Колвилла, Черчилль «не выносил в других, особенно высокомерие в интеллектуальной форме». По этой причине Черчилль испытывал «неприязнь и презрение к интеллектуальному крылу Лейбористской партии», которое отвечало ему тем же. В 1940 году левые интеллектуалы были враждебно настроены в отношении Черчилля и общего дела Британии, которое было проще некуда: одержать победу над Гитлером .

Черчилль не испытывал особого интереса к социально-политическим теориям; он был человеком дела: выявить проблему, найти решение и решить проблему. Однако для человека дела он был необычайно вдумчивым и начитанным. Во время службы в Индии он, будучи молодым офицером, собрал библиотеку, в которой были «Этика и политика» Аристотеля, «Республика» Платона, сочинения Шопенгауэра о пессимизме, Мальтуса о народонаселении и «Происхождение видов» Дарвина. Для Черчилля чтение было формой деятельности. Увлекаясь чтением на протяжении всей жизни – от новелл писателя С.С. Форестера о морских приключениях Горацио Хорнблауэра до сочинений Шекспира и Маколея, – он умел выявить основные элементы сложных интеллектуальных систем, конструкций и теорий. Во время войны он однажды резко оборвал завязавшийся на обеде разговор о социализме, порекомендовав присутствовавшим прочесть энтомологическое сочинение Мориса Метерлинка «Жизнь термитов». «Социализм, – заявил Черчилль, – сделает наше общество похожим на общество термитов». И вопрос был закрыт. Спустя почти десятилетие, когда Лейбористская партия, находясь у власти, национализировала одну за другой отрасли промышленности и все еще существовала карточная система распределения мяса, бумаги, бензина и даже древесины для изготовления мебели, Черчилль заметил: «Социалистическая мечта больше не утопия, а очередитопия» .

В конце июня личный секретарь Черчилля Эрик Сил отметил, насколько Черчилль «изменился, став премьер-министром», насколько стал «спокойнее, менее резким, менее невоздержанным, менее импульсивным». Это не соответствовало действительности. Изменилось отношение Сила к Черчиллю, а не сам Черчилль. Его характер полностью сформировался на рубеже веков как офицера имперской армии Виктории, как военного корреспондента, как молодого члена парламента при старой королеве. И он это знал. Как-то вечером, слушая пластинки с записью оперы «Микадо», он сказал, что они возвращают его юность и Викторианскую эпоху, «восемьдесят лет, которые займут место в истории нашего острова вместе с эпохой Антонинов». Англичане из высшего общества, достигшие совершеннолетия в период расцвета империи, обладали непоколебимой верой в Англию, уверенностью в собственном мнении и убежденностью в том, что они знают мир и являются его хозяевами .

Во многом Черчилль оставался человеком XIX века, но никак не обычным человеком. Он относился к тем, кого Генри Джеймс назвал в своем документальном произведении English Hours («Английские часы») «людьми, на которых должен бесперебойно работать механизм удобств». Камердинер Черчилля грел бокал с виски над аккуратно обрезанной свечой, чтобы полностью раскрылся вкус и аромат напитка; его машинистки и секретари держали наготове свечи, чтобы он мог прикурить сигару. (Черчилль отдавал предпочтение кубинским сигарам Romeo y Julieta). Он никогда не ездил на автобусе. Черчилль единственный раз воспользовался лондонским метро в 1926 году во время всеобщей забастовки. Клементина высадила его на станции «Южный Кенсингтон», но Уинстон не сумел сориентироваться, «ходил по кругу в поисках выхода, и в конечном счете ему пришлось обращаться за помощью». Черчилль никогда не имел при себе наличные, только в казино и на дерби, чтобы помощник покупал фишки и делал ставки на фаворитов .

Клементина, на десять лет младше Уинстона и гораздо более сведущая в домашней экономике, вела хозяйственные книги; она занималась закупками вместе с прислугой. Черчилль не имел привычки общаться с местными торговцами. Этот человек, воплощение духа Англии, никогда не посещал благотворительные базары и не стоял в очереди в пекарню за свежеиспеченными булочками. Он никогда сам не покупал билеты на поезд. Как и подобает человеку его класса и положения, он никогда не готовил еду. Как-то он захотел провести выходные не в Лондоне, а в загородном доме в Чартвелле, и Клементина напомнила ему, что там нет кухонного персонала. «Я сам приготовлю для себя, – ответил Черчилль. – Могу сварить яйцо. Я видел, как это делают». Собираясь куда-нибудь ехать, он всегда спрашивал: «Кучер на козлах?» – что означало, на месте ли шофер. Его телохранитель, инспектор Скотленд-Ярда Уолтер Томпсон, вспоминал, что в тех редких случаях, когда Черчилль сам садился за руль, «он никого не пропускал, оставляя вмятины на своем и чужих автомобилях. По его теории, люди не должны были находиться на его пути» .

Для того чтобы ехать с Черчиллем, вспоминал Томпсон, требовалось «взять ответственность за собственную жизнь в свои руки». Как-то Черчилль, тогда еще министр финансов, свернул в боковую улицу в Кройдоне и увидел автомобильный затор, который возник из-за проведения дорожно-ремонтных работ. Полицейский сделал Черчиллю сигнал остановиться, но Черчилль проигнорировал сигнал констебля и, выехав на тротуар, объехал затор. Томпсону довольно часто приходилось перехватывать у Черчилля руль, чтобы предотвратить аварии. Когда Черчилль, сидя за рулем, столкнулся с автомобилем некоего несчастного лондонца, это не произвело на него никакого впечатления, впрочем, как и частые столкновения с подчиненными, членами парламента и иностранными монархами. Роберт Бутби, один из наиболее преданных приверженцев Черчилля в «годы пустынного одиночества», период, когда Черчилль лишился власти, вспоминал, что Черчилля совершенно не заботило, что о нем думают люди, и абсолютно не интересовало, какие они испытывают чувства. «Именно это удивительное отсутствие интереса и привязанности, возможно, помогло ему стать великим лидером». Черчилль «часто бывал бессердечным», вспоминал Бутби, а потом была война, и у него не оставалось времени на нежности .

Черчилль отказывался признавать измененные географические названия; для него Стамбул оставался Константинополем («Хотя для дураков можно в скобках написать «Стамбул»). Анкара оставалась Ангорой (он заявил в министерстве иностранных дел, что отказывается называть ангорских кошек как-то иначе). Пекин оставался Бейпином, Себастопол – Севастополем, Иран – Персией. Кроме того, он предпочитал пользоваться устаревшими военными терминами, а не современными; говорил «пушка», а не «артиллерийское орудие», «мушкет», а не «винтовка», «фрегат», а не «эсминец». Когда он составил текст телеграммы Франклину Рузвельту, в которой просил подарить или одолжить пятьдесят старых фрегатов, Джок Колвилл посоветовал заменить «фрегаты» на «эсминцы», поскольку президент может не понять, что имеет в виду премьер-министр. В юности и в молодости, особенно в компании офицеров 4-го гусарского полка, великолепных в их синей с золотом форме, с безупречной манерой поведения за столом, он на всю жизнь приобрел любовь к традициям, обычаям, пышным празднествам, официальным церемониям и соблюдению условностей. Он придавал большое значение протоколу. Черчилль говорил членам кабинета: «Господа, мы заняты очень серьезным делом. Мы должны заниматься им самым серьезным образом». Он требовал, чтобы в корреспонденции они обращались к нему «Дорогой премьер-министр», а его ответы начинались со слов «Дорогой министр иностранных дел», «Дорогой министр финансов» и т. д. Он заканчивал письма «Искренне ваш» только в тех случаях, когда считал, что на самом деле был искренним .

Его двойственное отношение к войне сформировалось под влиянием викторианского милитаризма, когда жертвы были немногочисленными, а победы огромными. Он говорил: «Война, которая была жестокой и величественной, стала жестокой и убогой». Находясь при власти, никто из британских премьер-министров, и даже Веллингтон, не носил униформу. Черчилль носил синюю униформу (почетного) коммодора Королевских ВВС Великобритании и сожалел, что британские солдаты больше не носят красную униформу .

Позже все, кто окружал его в 1940 году, вспоминали удивительную неисчерпаемую энергию Старика. Он имел избыточный вес и был на пятнадцать лет старше Гитлера; он никогда не занимался спортом, и, кроме того, «он работал, – по словам Кэтлин Хилл, одной из машинисток Черчилля, – все время, в каждый момент бодрствования». Эдвард Спирс, его старый друг со времен Первой мировой войны, который увидел Черчилля весной 1940 года после долгих лет разлуки, почувствовал «удивление, какое не чувствовал прежде, относительно его силы и энергии. Я знал, что он в полной мере обладал этими качествами, но теперь он излучал силу и уверенность, излучал так, словно был их источником». Молодой Джок Колвилл был поражен «неутомимым трудолюбием Уинстона» и написал, что было «хорошо работать с тем, кто не впадал в уныние, когда невиданная до того времени опасность нависла над страной. У него неукротимый дух, и даже если Франция и Англия потерпят поражение, я полагаю, он продолжит крестовый поход с отрядом приватиров» .

Для британцев он был стопроцентным англичанином, воплощением английского бульдога, с выступающим вперед подбородком, с зажатой в зубах сигарой, в цилиндре, с заявлением, что «иностранные названия для англичан, а не англичане для иностранных названий» (он всегда произносил последнюю букву s в названии города Calais – Кале) и пристрастием к мясу. В письме министру продовольствия он написал: «Почти все из тех, кого я знал, у кого определенные заскоки в отношении еды, те, кто едят орехи и т. п., умерли молодыми после длительного периода немощи. Британский солдат намного разумнее ученых. Он больше всего любит мясо… Способ проиграть войну состоит в том, чтобы попытаться заставить британцев перейти на диету, состоящую из молока, овсянки, картофеля и т. д. и т. п., запивая это, по торжественным случаям, соком лайма» .

Сам Черчилль никогда не соблюдал никаких диет, ел что хотел и редко расплачивался за это, и пил что хотел, обычно алкогольные напитки, и когда хотел, а хотел он выпить довольно часто. Как-то утром Гарри Гопкинс (наиболее близкий и доверенный советник Франклина Рузвельта) вошел в спальню Черчилля и увидел премьер-министра, который завтракал сидя в кровати в розовом халате, и на подносе, «среди прочего, стояла бутылка вина». Когда Гопкинс удивился тому, что Черчилль пьет на завтрак, тот ответил, что не признает консервированное молоко, но «не имеет глубокого внутреннего предубеждения относительно вина, а потому сделал выбор в пользу последнего». Кроме того, сказал Старик Гопкинсу, он не обращает внимания на советы врачей, поскольку они, как правило, ошибочные, что он прожил почти семь десятилетий и у него отличное здоровье и «он не собирается бросать пить алкогольные напитки, слабые и крепкие, ни сейчас, ни потом» .

Во время войны за завтраком он обычно выпивал стакан белого вина (вместо чая, поскольку в войну было только консервированное молоко, которое он не признавал). Затем в течение утра пил сильно разбавленный виски с содовой. За ланчем мог выпить портвейн, обязательно шампанское Pol Roger (предпочитал Hine, разлитый по бутылкам в прошлом веке), иногда пиво. Немного вздремнув, он перед обедом выпивал виски, отдавая предпочтение Johnnie Walker Red Label. Во время обеда выпивал много шампанского, а под конец обеда – «несколько порций», что не мешало ему продолжать пить шампанское. Он одинаково любил поесть и выпить. Как вспоминал его внук, Уинстон С. Черчилль, обед деда начинался с мадрилена (охлажденный, желеобразный мясной бульон) и пескарей (мелкой рыбки из Норвежского моря), далее следовал ростбиф, тонко нарезанный, с йоркширским пудингом и жареной картошкой, затем шел его любимый десерт bombe glacée (мороженое в виде шара). Вечером, когда Черчилль работал в кабинете перед уходом ко сну, камердинер (во время войны это был Фрэнк Сойерс) наливал ему портвейн, а на завершающем этапе – сильно разбавленный виски. Любой другой люби тель выпивать в день такое количество алкогольных напитков испытывал бы отвращение к еде, но у Черчилля был прекрасный аппетит, и он почти никогда не терял контроль над собой .

Понятно, что он обладал крепким организмом, который исключительно эффективно утилизировал алкоголь. Его хулители и враги намекали, что он много пьет, а некоторые, к примеру Гитлер и Геббельс, открыто заявляли, что он «болтун и пьяница». Тем не менее Роберт Э. Шервуд, спичрайтер и биограф Франклина Рузвельта, написал, что, хотя его «потребление алкоголя… продолжалось довольно регулярно во время бодрствования», оно не оказывало «видимого эффекта на его здоровье и умственную деятельность. Те, кто предполагают, что алкоголь дурманил Черчиллю голову, очевидно, никогда поздно вечером не вступали с ним в спор по какой-нибудь реальной проблеме…». Черчилль, по словам Шервуда, обладал «уникальным» пристрастием и «олимпийской» способностью к выпивке .

Несмотря на продолжительное, постоянное, невероятное потребление алкоголя, Черчилль не был алкоголиком. Но не был и обычным пьяницей, умеренно потреблявшим алкоголь, как следует из воспоминаний и заявлений его близких друзей и личных секретарей. Его бывшие сотрудники плетут небылицы, что Черчилль весь день потягивал сильно разбавленный виски, время от времени добавляя в стакан содовую. Это так, но они умалчивают о других алкогольных напитках, которые Черчилль выпивал на протяжении дня. Порой он заходил слишком далеко, так, как это описывает Джок Колвилл, которому приходилось около трех часов ночи тащить Старика в спальню после чрезмерных возлияний. И Колвилл, и Черчилль от души веселились, когда Черчилль, собираясь сесть в кресло, чтобы снять ботинки, не рассчитал и грохнулся на пол, отчаянно размахивая руками и ногами. «Вылитый Чарли Чаплин», – заявил Черчилль, пытаясь встать на ноги и обрести равновесие. Как-то во время войны Черчилль вызвал днем фельдмаршала сэра Алана Брука, начальника имперского Генерального штаба. Брук, часто отмечавший, что Черчилль злоупотребляет алкоголем, в тот вечер написал в дневнике: «Он был в очень плохом состоянии, очевидно из-за выпитых в обед нескольких стаканов». Случаи, когда Черчилль сильно напивался, бывали крайне редки, но все-таки бывали .

Черчилль никуда не отправлялся без запаса виски, который держал наготове его телохранитель или камердинер. Когда во времена сухого закона он посетил Соединенные Штаты, проходя таможню, спрятал виски (и свой револьвер Webley ); таким образом, любовь к выпивке сделала из него нарушителя Закона Волстеда .

Когда в Нью-Йорке Черчилль попал под машину и получил множественные переломы, он обманным путем заставил своего лечащего врача Отто К. Пикардта выписать рецепт на алкоголь. Пикардт написал, что для лечения полученных травм «требуется использование спиртных напитков, особенно во время приема пищи». Количество точно не оговаривалось, но не менее восьми унций. Британский эссеист Чарльз Перси Сноу изложил парадокс пьянства Черчилля, заметив, что «Черчилль не может быть алкоголиком, поскольку ни один алкоголик не в состоянии столько пить». Можно, конечно, утверждать, что, будь он идеалом умеренности – больше занимался спортом, меньше выпивал, вел себя более осмотрительно, меньше курил сигар – возможно, прожил намного дольше, чем отведенные ему девяносто лет .

Как-то Черчилль подвел итог своих отношений с выпивкой, заявив: «Я извлек из выпивки больше, чем выпивка из меня» .

Его образ жизни был не под силу молодым. Ежедневно в полночь или около полуночи на Даунинг-стрит прибывал курьер с первыми выпусками утренних газет – их было восемь или девять. Старик просматривал газеты перед сном и иногда, как позже вспоминала Кэтлин Хилл, звонил в Daily Mail, чтобы узнать о новых событиях в рассказе с продолжением.

18 июня Колвилл написал: «Уинстон был в бешенстве, поскольку не прибыли утренние газеты, которые он любил просматривать перед сном, и опрокинул виски с содовой на документы» .

День премьер-министра начинался в восемь утра, когда после пяти-шестичасового сна он звонил в звонок, чтобы ему принесли завтрак: яйца, бекон, или ветчина, или копченое мясо, иногда кусок камбалы, это все запивалось стаканом белого вина или кружкой черного индийского чая. Затем приходила машинистка в сопровождении стенографистки – обычно миссис Хилл или мисс Уотсон, которой он диктовал письма и документы, а она быстро печатала. Пишущие машинки рекламировались как «бесшумные». Но таковыми не являлись. Великий человек нервно реагировал на каждый удар клавиши и высказывал неудовольствие машинисткам. Он не выносил никакого шума (в его комнате не было даже тикающих часов), который выводил его из себя и мешал работе с ящиком .

В ящике, придуманном Черчиллем, без преувеличения можно сказать, находились все документы, связанные с войной Великобритании против Третьего рейха. В нем лежали пронумерованные папки, в которых находились документы размером приблизительно 16×13 дюймов. В первой папке, она называлась «вершиной ящика», содержались документы, которые секретари Черчилля относили к требующим «особой срочности»; по словам одного из секретарей, Джона Пека, значение имели «не только действительная степень важности, предельные конечные сроки и тому подобное, но отчасти личный интерес премьер-министра к данному вопросу в тот момент. Таким образом, мы должны были представлять и понимать, о чем он думает, и он надеялся, что нам это под силу». Ниже лежали папки, содержавшие телеграммы военного министерства и министерства иностранных дел, доклады начальников штабов (после того как они были просмотрены генералом Исмеем), ответы на вопросы, связанные с разными аспектами британской жизни, которые он поднимал, – запасы продовольствия, урожайность сельскохозяйственных культур, пропускная способность железных дорог, производство угля. Ничто не ускользало от его внимания .

Ключи от ящика хранились у личных секретарей Черчилля, Джона Пека, Эрика Сила, Джона Колвилла и Джона Мартина. Имелся еще один ящик цвета буйволовой кожи. Ключ от него хранился только у Черчилля. В этом ящике находились приказы немецкого командования – сначала люфтваффе, позже вермахта и СС и еще позже – командующего подводным флотом адмирала Карла Дёница , предварительно – расшифрованные.

В первые дни войны офицерам польской разведки удалось добыть немецкую шифровальную машину; польские математики изучили машину и провезли контрабандой ее копию в Британию. Британские шифровальщики, работавшие в Блетчли-Парк , викторианском особняке из красного кирпича с белой отделкой под медной крышей, расположенном к северу от Лондона, назвали машину «энигма». Противник каждый день менял шифр, и каждый день шифровальщики из Блетчли пытались взломать его, зачастую безрезультатно. Однако им удавалось достаточно часто расшифровать довольно много сообщений, что позволяло Черчиллю заглядывать в планы немецкого командования (кроме планов немецкого подводного флота, где использовалась более сложная шифровальная машина). Волшебники из Блетчли были в основном бородатыми, длинноволосыми, с грязными ногтями, неопрятными молодыми людьми. Впервые увидев их, премьер-министр сказал их руководителю: «Мензис , когда я сказал вам ни перед чем не останавливаться, я не хотел, чтобы вы понимали меня так буквально» .

С самого начала Черчилль предупредил секретаря военного кабинета, что «все указания, исходящие от меня, сделаны в письменном виде и должны по получении подтверждаться в письменном виде». Любое распоряжение в устной форме является недействительным. На первый взгляд требование кажется несущественным, но это не так: подобное положение дел исключало путаницу в работе, которую могли допустить подчиненные из-за искажения или неправильного понимания приказа премьер-министра. Объем бумажной работы подтвердил целесообразность требования Черчилля, что любой документ, представляемый ему, даже технический отчет об изменении объема производства танка, должен занимать не более одного листа бумаги. Во время совещания в адмиралтействе он как-то сказал: «Этот доклад, в силу своей длины, избавил себя от критического разбора». Но, в свою очередь, он способствовал увеличению объема документов, помеченных: «Сделать сегодня», «Доложить через 3 дня». Записки Черчилля получили название «просьбы Черчилля», поскольку многие из них начинались со слов: «Прошу, скажите мне…» или «Прошу, объясните…» .

Джейкоб Йен – помощник секретаря военного кабинета (1939–1945), обрабатывал большую часть военной корреспонденции Черчилля. В конце войны получил звание генерал-лейтенанта. (Примеч. авт.)

John Wheeler-Bennett, Action This Day: Working with Churchill (London, 1968), 140; Cv/3, 267, 387; Kay Halle, Irrepressible Churchill: Stories, Sayings and Impressions of Sir Winston Churchill (London, 1985), 171.

Wheeler-Bennett, Action, 53–56; PFR/Winston S. Churchill, 5/04 («summer sunshine»); GILBERT 6, 1214-15 (recollection of Elizabeth Layton).

О выдающемся политическом деятеле Великобритании, лауреате Нобелевской премии в области литературы и художнике Уинстоне Черчилле ходят множество мифов и легенд.

Утверждают, что в его роду были ирокезы, что он плохо учился в школе, что он заикался и его речи читал актер, что он не любил спорт, был обжорой и пьяницей.

Легенды, которые он придумал

Однако все вышеперечисленное является всего лишь выдумкой, хотя повод для последних трех мифов Черчилль периодически давал сам. Он говорил: «В молодости я взял себе за правило не пить ни капли спиртного до обеда. Теперь, когда я уже немолод, я держусь правила не пить ни капли спиртного до завтрака» и «Я всегда следовал правилу: не беги, если можешь стоять; не стой, если можешь сидеть; не сиди, если можешь лежать».

Черчиллю всегда подавали завтрак в постель. Он как-то сказал: «Мы с женой два или три раза за 40 лет совместной жизни , но это оказалось так неприятно, что пришлось это прекратить». Однако все это категорически не соответствует действительности. Он совершенно свободно играл в гольф в свои 30 и 40 лет, играл в поло в свои 50, пока не получил травму ноги, участвовал в охоте с гончими до 70, плавал в свои 80.

Иллюзионист винного погреба

Черчилль забавлялся, давая повод думать, что он может пить как бездонная бочка. Существует его знаменитое заявление королю Саудовской Аравии, что его нерушимое правило требует обязательного употребления алкоголя до еды, во время еды и после еды.

Однажды Бесси Брэддок (член Парламента) воскликнула в 1946 году: «Уинстон, да вы пьяны!», на что последовал уничижительный ответ «Всё верно. А вы уродина. Завтра утром я протрезвею. А вы так и останетесь уродиной».

«Папин коктейль»

История о напитке под названием «Папин Коктейль», названный так дочерью Черчилля ( , покрывающая нижнюю часть стакана, который затем наполнялся водой и пился в первой половине дня), подтверждается множеством свидетелей.

Он приобрел эту привычку в молодости, когда был в Индии и Южной Африке: вода быть непригодна для питья, нужно было добавить виски и, как пишет Черчилль в своей книге «Мои ранние годы», «постепенно я научился любить этот напиток». По словам одного из исследователей его биографии, Джока Колвилла, бурда, которую он полюбил, скорее, походила на жидкость для полоскания рта, чем виски. Ее едва ли можно назвать «скотч и вода».

Истина - в шампанском!

«Сначала шампанское - потом дело!», сказал как-то Черчилль находясь с официальным визитом в Нью-Йорке. Британский военный премьер-министр был настолько ярым поклонником шампанского Pol Roger, что производитель назвал этот престижный купаж в его честь - Cuvée Winston Churchill.

Шампань известна своими красавицами. Одной из самых замечательных была Одетта-Пол Роджер, чей муж управлял компанией по производству шампанского с одноименным названием. Pol Roger было любимым шампанским Черчилля с 1920-х, поэтому, когда он присутствовал на обеде во вновь открывшемся недавно британском посольстве в Париже в ноябре 1944 года. Посол Дафф Купер, который знал, что Черчиллю нравится компания красивых женщин почти так же, как и шампанское, посадил рядом с ним Одетту. Они сразу же понравились друг другу и их пылкая дружба, вряд ли носившая такой уж невинный характер, длилась до самой смерти Черчилля в 1965 году.

Черчилль был настолько горячим поклонником Одетты и ее шампанского, что адрес Pol Roger, 44 Avenue de Champagne, Epernay он называл самым пригодным адресом для питья во всем мире, а одну из своих скаковых лошадей назвал Pol Roger .. Одетта вернула комплимент в 1984 году, назвав новый престижный купаж шампанского Cuvée Winston Churchill.

И это все о нем

Многое уже сказано о том, что любил пить Черчилль. По утрам в своих апартаментах он мог встречать гостей, попивая шерри. Он терпеть не мог коктейлей. На ленч пил пиво, вместо чая - виски с содовой (правда, сильно разбавленный). Однако к кофе у него было особое отношение. Он говорил: « . Его, как и коньяк, нельзя пить кружками!».

Существует история о том, как одна знатная дама Леди Астор сказала ему:

-«Если бы я была Вашей женой, Уинстон, то подсыпала бы Вам яд в кофе».

-«А если бы я был Вашим мужем, то выпил бы его», - последовал незамедлительный ответ.

«Я легко довольствуюсь самым лучшим»

«Еда из слов никогда не расстраивала мой желудок» - писал У.Черчилль. Он был поклонником первоклассной французской кухни.

Он также был неравнодушен к английским традиционным блюдам, таким как дичь и ростбиф с йоркширским пудингом.

Он предпочитал светлые, «прозрачные» супы их густым и жирным собратьям.